Действия Милашиной в ситуации со свадьбой Гучигова не несли уголовного характера

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Призывы властей Чечни к уголовному преследованию журналистки Елены Милашиной, освещавшей ситуацию со свадьбой главы Ножай-Юртовского РОВД с 17-летней девушкой, не имеют под собой достаточных оснований, заявили опрошенные "Кавказским узлом" эксперты.

Как писал "Кавказский узел", 30 апреля Елена Милашина сообщила, что начальник РОВД Ножай-Юртовского района Нажуд Гучигов, угрожая родственникам, потребовал выдать несовершеннолетнюю жительницу села Байтарки за него замуж в качестве второй жены. Сам Гучигов, руководство региона и детский омбудсмен Павел Астахов информацию о нарушении прав девушки опровергли. Свадьба состоялась 16 мая. 

Освещение ситуации со свадьбой нельзя расценивать как клевету

Закон о СМИ не устанавливает никаких преступлений, и когда в нем говорится о компенсации морального вреда, то речь идет о возможности привлечения редакции к гражданско-правовой ответственности, если есть на то основания, рассказала медиаюрист, руководитель Центра защиты прав СМИ Галина Арапова. 

"Требовать право на ответ может только тот, о ком было написано, и это точно не министр печати Чечни. Поскольку Елена Милашина писала о судьбе девушки и предполагаемом принуждении к свадьбе, то воспользоваться правом на ответ могут разве что жених и родители девушки, раз она несовершеннолетняя, – если сочтут, что публикация затрагивает их интересы", – отметила Арапова.

Право на ответ – это процедура обнародования другой точки зрения по той же ситуации, подчеркнула эксперт.

"В данной ситуации нет оснований для уголовного пафоса, который звучит в оценках министра. Такая риторика, на мой взгляд, выходит за рамки его полномочий", – считает Галина Арапова.

В публикациях Милашиной о свадьбе нет состава преступления по статье Уголовного кодекса "Клевета", отметила медиаюрист.

"Клеветы тут нет точно. Клевета – это распространение заведомо ложных сведений о нарушении закона или норм морали со стороны того, кто считает себя оклеветанным, – пояснила Арапова. – В действиях Елены Милашиной не было умысла на распространение ложных сведений, она защищала интересы несовершеннолетней девушки и в достоверности имевшейся у нее информации у нее не было оснований сомневаться".

Вопросы о том, добровольно ли девушка пошла замуж, о ее возрасте и наличии нерасторгнутого первого брака у Гучигова – это серьезные основания для публичной дискуссии о законности происходящего и защиты интересов несовершеннолетней, подчеркнула Арапова.

"Конечно, формально, в некоторых ситуациях, госорганы могут эмансипировать несовершеннолетнего и разрешить брак – например, в случае беременности. Но, как я понимаю, это не наш случай", – добавила она.

Вмешательство в частную жизнь допустимо при защите общественного интереса

Действия Елены Милашиной были продиктованы общественным интересом, что не позволяет говорить о намеренном вмешательстве в частную жизнь, считает Галина Арапова. По ее мнению, в данной ситуации речь идет о проблемах этики, а не правовых нарушениях.

Можно предположить, что семья девушки не желала публичной огласки, но нельзя с уверенностью утверждать, что в этой огласке виновата только "Новая газета", пояснила Арапова. То, что Елена Милашина об этой ситуации писала критически, а ряд СМИ происходящее оправдывали, еще не делает ее нарушителем права на неприкосновенность частной жизни, подчеркивает эксперт.

Арапова считает, что ситуация перестала быть конфиденциальной после обращения родственников девушки к Милашиной с просьбой о помощи и активного обсуждения истории со свадьбой в Интернете. Кроме того. согласно ч.5 ст.49 закона о СМИ, журналист имеет право распространять информацию о частной жизни человека без его согласия, если действует в защиту общественного интереса, который здесь явно имеется, добавила медиаюрист.

"По процессуальному закону, такое дело, если иск будет подан, рассматриваться должно в Москве – по месту нахождения "Новой газеты" и Милашиной", – сказала Арапова.

Относительно заявления родственников девушки в чеченский Совет по правам человека эксперт заметила, что, исходя из стиля и формы, оно написано под диктовку.

"Последняя часть фразы – устойчивый юридический оборот "распространяет клевету, тем самым причиняя ей морально-нравственное страдание". Простые люди так не говорят, это юридический язык. Но когда простые люди пишут под диктовку, они делают в таких фразах ошибки, заметные, опять же, юристам. Мать написала: "Причиняя ей морально-нравственное страдание" – в единственном числе. Термин же этот всегда звучит во множественном числе, по-другому не говорится, и это бросается в глаза. Заявитель явно не является инициатором того, что пишет", – считает Арапова.

Симонов: закон о СМИ не пытается ограничить интересы журналистов

Попытка ограничить профессиональную деятельность журналиста, используя нормы закона о СМИ, бесперспективна, считает президент Фонд защиты гласности Алексей Симонов.

"Вся эта история весьма странна. То, что она вызвала желание в ней разобраться у такого серьезного специалиста по Северному Кавказу, как Елена Милашина, у меня не вызвало сомнений, учитывая, что я знаю отношение Милашиной к происходящему в Чечне много лет. Однако спрашивается, кто имеет право запретить журналисту ехать для выполнения редакционного задания или для удовлетворения собственного любопытства, что, в принципе, одно и то же?", – сказал он.

Никакого закона о СМИ, который запрещал бы писать о многоженстве, не может быть, подчеркнул эксперт.

"Многоженство, даже если оно происходит в Чечне, не является предметом только личной жизни, потому что оно нарушает российское законодательство, и, следовательно, служит обстоятельством, оправдывающим журналистский интерес в любом случае", – добавил Симонов.

Он также подтвердил, что закон о СМИ не предусматривает никаких уголовных преследований.

"Об этом нет и речи. Закон о СМИ поддерживает любознательность журналистов, а не пытается ее всячески и всеми возможными способами ограничить. Там есть ограничения, но то, о чем говорят пытающиеся возбудить уголовное дело, не относится к числу ограничений, имеющихся в законе", – заключил Симонов.