НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

23 февраля – печальная дата сталинской депортации чеченцев и ингушей в 1944 году. Хотя в российской историографии депортация признается преступлением, ее причина - “коллаборационизм с нацистами” - часто описывается как доказанный факт со ссылкой на документы НКВД. Однако архивные документы Вермахта, с которыми ознакомился “Кавказский узел”, рисуют иную картину. Планы поднять восстание в Чечено-Ингушетии с помощью заброски диверсантов действительно были, но провалились из-за отсутствия поддержки местных жителей. “Кавказский узел” разыскал сына одного из выживших участников операции "Шамиль", а также попросил историков оценить, какую роль она сыграла в решении о депортации.

*** 

Сотрудник журналистского коллектива Bellingcat Питер ван Хуис, закончивший исторический факультет Университета Лейдена, Нидерланды, написал магистерскую диссертацию на тему “Горные бандиты и Лесные преступники. Чеченцы и ингуши при советской власти в 1918-1944” в 2016 году.

Основным достижением своей диссертации ван Хуис считает сопоставление архивных данных НКВД с военным архивом Германии. В архиве Вермахта находятся два рапорта старшего лейтенанта Вермахта Эрхарда Ланге и один рапорт осетинского добровольца Бориса Цаголова, в 1942 году участвовавших в так называемой операции “Шамиль” по заброске десантников в Чечено-Ингушскую Республику с целью поднятия там антисоветского мятежа1. Хотя документы отличаются по стилистике, согласно содержанию всех трех рапортов, спецоперация провалилась.

Причинами называются как быстрая реакция НКВД, мстившего местным жителям, предлагавшим ночлег десантникам (карательные экспедиции, сожжение домов касались и соседей провинившихся, применялось коллективное наказание), так и “отсутствие политической воли” и дисциплины у местного населения. В частности, местные жители хаотически разобрали сброшенное с парашютами ценное оружие, причем многие не умели им пользоваться, и просто разошлись по домам и больше на связь не выходили, пожаловался Цаголов. Изначально планы провести подобную операцию возникли из-за данных Вермахта, полученных от военнопленных, об антибольшевистских настроениях на Кавказе и существовании там локальных “бандитских формирований”. “Бандитские формирования”, довольно подробно описанные Ланге и Цаголовым, однако, также не оправдали надежд солдат Вермахта.

Провал операции глазами участника

В первом рапорте Эрхарда Ланге от 5 января 1943 года рассказывается о начале операции: 25 августа 1942 года в 20.30 из Армавира вылетел самолет Вермахта с 11 немцами и 19 кавказскими добровольцами на борту. Десантники приземлились в районе сел Чишки и Дачу-Барзой (30 км к югу от Грозного). Десантники были “хорошо освещены луной”, поэтому еще в воздухе они были обстреляны офицерами НКВД, при этом “большая часть оружия, провианта, медикаментов и российских денег попали в руки НКВД”.

“Вооруженные только пистолетами и ручными гранатами мы потратили несколько дней на сбор группы. Я в течение 12 дней был совершенно один”, - пишет Ланге. Всего на сбор части в районе группы ушло 17 дней - не хватало трех без вести пропавших немцев, а также нескольких кавказских добровольцев: один погиб, другой “сбежал”, третий погиб от ранения в шею при приземлении, а еще один каким-то образом сломал шею “от телесного напряжения при следовании к пункту сбора” (всего осталось 22 человека, пишет Ланге, то есть кавказцев пропало пять). Часть оружия удалось получить назад от гражданского населения. Однако вскоре выяснилось, что из Грозного были направлены 400 солдат для уничтожения десантников, которых искали в районе Шатоя, Итум-Кали и Ялхароя (Галанчожский район Чечни). Вскоре численность подкрепления НКВД Ланге оценивал уже в 2000 солдат. При этом группа Ланге стала также жертвой неких “внутренних политических игр различных банд”.

В условиях усиленного присутствия Красной Армии Ланге решил “сосредоточиться на построении единого руководства бандами”, усилить их “400 грузинскими бандитами из Тушети”. Однако этим планам не удалось сбыться. 24 сентября 1942 произошло столкновение десантников с бойцами НКВД и Красной Армии: окружение удалось прорвать, группа переместилась в Харсеной, однако произошло новое столкновение, были убиты два немца и пять кавказских добровольцев, “а также шесть бандитов” “и при этом оказались потеряны “наработанные связи", рапортовал Ланге.

Ланге принимает решение возвращаться в Германию “тихо, не оставляя следов”, “передав бандитам через посредников письменные инструкции”. В дальнейшем потери группы продолжились, в живых остались пять немцев и четыре кавказца. Большей поддержки от местного населения заполучить не удалось “ввиду отсутствия денежных средств”, пишет Ланге. Дальнейшее передвижение в немецкой униформе он счел невозможным. В гражданскую одежду десантники переоделись в районе села Галашки. Однако красноармейцы продолжали искать группу. Десантники, чтобы спастись, начали выдавать себя за “группу кабардинских бандитов”, пишет Ланге. “Наконец мы получили предложение приюта от местных жителей, однако условием было разделить кавказских добровольцев и немцев и расселение по одному”, на что Ланге согласился.

К 9 декабря 1942 года Ланге узнал об “устранении значительного числа “бандитов”, в том числе Шерипова, силами НКВД”. В ночь с 9 на 10 декабря Ланге и уцелевшим немцам удалось перейти линию фронта. В заключение фактической части рапорта (далее следует справочная информация по ЧИАССР - в частности Ланге полагал, что с 1918 по 1940 год численность населения сократилась почти вдвое из-за "советского террора") Ланге предлагает список своих достижений. В нем, в частности, значится: “вред, нанесенный СССР как собственными боевыми действиями, так и самостоятельными, не контролируемыми нами действиями бандитов, но находившихся под впечатлением от встречи с немецкими солдатами”, “усиление моральных сил сопротивления гражданского населения”, а также составление списка “абсолютно надежных 103 человек, которые могут служить проводниками на месте и т.д.”.

Второй рапорт Ланге датирован 23 апреля 1943 года (то есть, он был подан уже после рапорта Бориса Цаголова, который был написан 8 марта 1943 года). Судя по данным рапорта Ланге, его группа получила задание на “создание локальных боевых действий для затруднения отступления по трассе Грозный - Ботлих”. Однако, пишет Ланге, это задача не могла быть выполнена, поскольку "группа попала в села, занятые неприятелем, и из-за ошибок в десантировании снаряжения оказалась почти без оружия”. Третья группа “Восток” была переброшена к Тереку пехотой. При этом группам не хватало “доверенных людей”, то есть кавказских добровольцев, на месте.

Для поиска группы самого Ланге была сброшена дополнительная “группа Рекерта”, что привело “к потере ценных кадров, на обучение которых было потрачено длительное время”. Сам Рекерт пропал без вести, уверяет Ланге.

“Необходимая связь с гражданским населением могла осуществляться только по ночам, во избежание того, чтобы оно узнало, расположение или численность спецгруппы”; “ожидаемая поддержка от гражданского населения было получена там, где ее не ожидали”. Так, десантникам из группы Ланге удалось собраться вместе после приземления по большей части благодаря помощи местных жителей. “Однако это привело к тому, что группа находилась в руках гражданского населения, постоянно подвергалась измене с его стороны, и смогла избавиться от этой опеки только после тяжелых споров”.

После того как операция пошла не так, как планировалась, основной задачей якобы стало “проверить правдивость донесений фюреру о том, что чеченцы и ингуши были особенно храбрыми в борьбе против большевиков”. “Если они продемонстрируют готовность сражаться с большевиками, им будет выдано оружие”, - пишет автор рапорта.

Шантаж традициями гостеприимства

Благодаря старинным чечено-ингушским традициям гостеприимства, местное население обеспечит доставку членов группы “невредимыми назад к немецким частям”, отмечает Ланге. Развивая тему кавказского гостеприимства, он заявляет: "местные правила гостеприимства требуют защищать жизнь гостя ценой собственной жизни".

При этом десантники прибегали к шантажу. “Должны ли мы сообщить фюреру, что ты, представитель смелого ингушского народа, позоришь свой род (отмечалась и важность тейпов), поскольку боишься приютить нас?” - такие разговоры, если верить второму рапорту Ланге от 23 апреля 1943, велись в Ингушетии. При этом чеченцы и ингуши “совершенно не умели хранить тайн” - то есть, слухи о десантниках сразу широко распространились, что, разумеется, вредило тайной операции, сообщает Ланге.

Он отмечает “отсутствие политической воли” на Кавказе на фоне “имеющихся локальных восстаний”. “Местных жителей ничего не интересует, кроме судьбы родного села, где они бы могли жить, как свободные крестьяне”. “Как настоящие восточные жители, они обладают качествами, которые делают невозможной тайную операцию. У них совершенно отсутствует уважение к времени, пространству, необходимость соблюдения договоренностей, сроков для них не существует. Все это создает плохие предпосылки для поднятия восстания”, - заключает Ланге.

“Это показал и опыт группы Рекерта, когда после получения ружей мужчины поспешили обратно в свои села”, - заключает Ланге (об этом подробнее рассказал Цаголов 8 марта 1943). Ланге развивает мысль о том, что втянуть чеченцев и ингушей хотя бы частично в военные действия можно, договорившись с отдельными тейпами, но даже это маловероятно.

“Единственная надежда этих людей - освободиться от колхозов, которые являются для них воплощением большевизма”. Ланге предполагал, что, теоретически, большим количеством оружия местные жители могли бы самовольно распустить колхозы, а затем уже сражаться с карательными экспедициями НКВД. Однако в операции “Шамиль” такого количества оружия задействовано не было, заявляет Ланге: “для этого нужно было не 400 собранных с трудом, в том числе трофейных ружей, в конечном счете посланных группе Рекерта”.

В заключительном абзаце своего второго рапорта офицер Вермахта Ланге еще раз повторяет, что реальные операции по заброске десантников прошли “по меньшей мере даже близко не в той форме, как предполагалось”, предлагает сделать выводы и “не рисковать ценными специалистами Вермахта” в будущем.

Кавказские добровольцы Вермахта – кем они были?

Во втором рапорте Ланге подробнее говорится о кавказских добровольцах - военнопленных, рекрутированных для участия в мероприятии. В частности, только на месте Ланге констатировал, что осетины-христиане, которых в основном набрали для участия в десанте, не имеют большого числа контактов и не пользуются авторитетом в мусульманской Чечено-Ингушетии.

Из добровольцев-военнопленных были сформированы три группы, которые предполагалось одновременно десантировать в Майкоп, Грозный и Махачкалу, примерно за восемь недель до планировавшегося наступления Вермахта на этом же направлении. Предполагалось, что десантники сконцентрируются на трех задачах - защите промышленных объектов “с помощью местного населения”, при наступлении немецких войск значительно затруднить отступление Красной Армии, организовав, “при помощи местного населения”, “саботаж, локальные военные действия вплоть до восстаний”. Наконец, десантники должны были заниматься разведкой на месте.

В итоге, как пишет Ланге, достичь этих задач не удалось: “западная группа фельдфебеля Морица” сбрасывалась одновременно с началом майкопской операции Вермахта (6-7 августа 1942) с задачей защиты небольшого НПЗ. Десантники сбрасывались из шести самолетов, оказались сильно удалены друг от друга. НПЗ через два дня был разрушен красными партизанами.”

В “Рапорте добровольца Бориса Цаголова о спецоперации Шамиль” от 8 марта 1943 года рассказывается история второй группы десантников, посланных в ЧИАССР. Цаголов под присягой сообщил следующее: прыжок с парашютом произошел в ночь с 29 на 30 августа 1942-го, около ноля часов в семи километрах к югу от Шали в необитаемой местности. Группа вскоре собралась вместе, не хватало только “Бориса Ходова из Эльхотово”. “Как мы позже узнали от бандитов, он сразу же направился в родное село, по пути предложив свое оружие бандитам”.

30 августа группа встретила первого пожилого чеченца, который “был очень рад видеть представителей немецкого Вермахта”. Чеченец несколько дней кормил членов группы, а примерно 4 сентября 1942 года познакомил их со “связным от бандитов”, который отвел их на “опорный пункт банды” в пяти километрах к югу от села Махкеты. В банде было 20-25 человек. Они были вооружены старыми ружьями и имели стадо овец. “Нас приняли с энтузиазмом, Рекерт сразу же рассказал бандитам наш план и сообщил, что неподалеку высадилась еще одна группа”.

Примерно 15 сентября 1942 года на базу пришел еще один чеченец, который сообщил, что группа Ланге находится в районе Никароя. Через местных жителей Рекерт направил Ланге письмо. В ответе содержалась информация, что в группе Ланге оказались дезертиры: бывший политрук по фамилии Шолохов, переодевшийся в гражданскую одежду сразу после приземления и “перебежавший к красным”. Сходным образом повел себя и член группы по фамилии Шамилев - “бывший капитан, имевший высокую награду от Красной Армии” - он передал оружие гражданским лицам и дезертировал.

“Рекерт вначале ограничился пропагандой. Он рассказывал бандитам, число которых к 20 сентября возросло до 50, а также простым мужчинам, женщинам и детям “об общей цели в борьбе против красных”. Поначалу лояльное отношение солдат Вермахта к чеченским “бандитам” изменилось. “Бандиты сомневались, что мы действительно имеем связь с немецкими частями. Хотя они верили, что мы представители немецкого Вермахта, однако они не верили, что нам будет послано дополнительное оружие. В остальном они заботились о нас, давали еду и заверяли, что они скорее умрут, чем предадут немецкого солдата. Когда мы, наконец, получили боеприпасы, которые сбрасывались несколько ночей подряд - всего 65 контейнеров, возбуждение нарастало. <> Пока продолжалась доставка контейнеров, вокруг нас собрались 300-350 человек - некоторые из них прошли до нас пешком 25 километров. Из-за этого постоянного наплыва людей началась беспорядочная жизнь. Выяснилось, что часть бандитов, получив оружие, разошлась обратно по своим селам, и мы не успели никак их организовать. Большая часть из них не умела обращаться с оружием”, - говорится в рапорте Цаголова.

После такого провала Цаголов составил “письменный план” о том, что нужно “создавать единое командование бандформирований” (планы остаются на бумаге). “Рекерт, заболевший желтухой, отделился от нас с целью лечения (связь с ним потерялась). У нас почти нечего было есть, страдали от голода. Я обратился к одному главарю банды за помощью провизией. Однако бандиты сообщили, что “красные следуют по пятам”. На обратном пути, занявшем четыре дня, Цаголов увидел, что “красные сожгли почти все окрестные дома в селах”. Местных жителей это напугало - ”они прятались как от красных, так и от нас”.

В трех километрах к югу от Шатоя пожилой бандит, однако, присоединился к группе, заявив, что хочет “перейти к немцам”, поскольку потерял жену и детей. Но на границе Чечни и Ингушетии бандит “попрощался с нами и вернулся домой”. Цаголову не удалось встретиться с Ланге - ингуши не хотели выступать провожатыми. В дальнейшем Цаголов направился в Длинную Долину и другие населенные пункты в Северной Осетии, а затем Пятигорск. Цаголов поясняет, что перешел обратно через линию фронта в декабре 1942 года в районе Орджоникидзе (Владикавказа), вместе с добровольцами Тамбиевым и Салаевым. К ним также примкнули “восемь кавказцев, не учувствовавших в операции “Шамиль”, говорится в документе.

Истоки мифа о повальном коллаборационизме

Директор Центра изучения Восточной Европы Университета Цюриха доктор исторических наук Иероним Перович сообщил “Кавказскому узлу”, что он “довольно широко использовал архивные рапорты Ланге и Цаголова для своей книги по истории Северного Кавказа “от завоевания до депортации”, опубликованной издательством Oxford University Press в 2018 году. При этом основной упор на событиях до и во время Второй мировой войны сделан на советских источниках, а также “чеченской историографии” (дневниках Хасана Исраилова)”.

“Учитывая, что Ланге и другие участники этой спецоперации встречались лишь с небольшой частью общества, им было невозможно составить полную картину реальной ситуации в Чечено-Ингушской республике, не говоря уже о других регионах Северного Кавказа. Но даже если предположить, что многие действительно питали симпатии к немцам, массового сотрудничества с врагом никогда не было, хотя бы по той простой причине, что территория Чечено-Ингушской АССР (кроме небольшого участка в Моздоке) не была оккупирована. Тем не менее позже советское руководство включило "коллаборационизм" в перечень обвинений, которые использовались в качестве предлога для изгнания чеченцев и других северокавказских народов с их родных земель”, - говорится в книге Перовича “От завоевания до депортации”, с которой ознакомился корреспондент “Кавказского узла”.

В современной российской историографии факт “коллаборационизма” рутинно упоминается, со ссылкой на донесения НКВД. В частности, в авторской статье, размещенной на сайте ФСБ в 2005 году под названием “Абвер на Кавказе. Попытки немецких спецслужб взорвать Чечено-Ингушетию изнутри потерпели неудачу”, до этого вышедшей в журнале ВПК, прямо говорится, что это и стало причиной депортации 1944 года.

Оказавшись в тылу, парашютисты повсеместно пользовались симпатиями со стороны населения, готового оказать помощь продуктами и разместить на ночлег. Отношение местных жителей к диверсантам было настолько лояльным, что те могли позволить себе ходить в советском тылу в немецкой военной форме... Выброшенные на территорию Чечни абверовцы вошли в контакт с руководителями повстанцев Х.Исраиловым и М.Шериповым, рядом других полевых командиров и приступили к выполнению своей основной задачи - организации восстания в тылу Красной Армии. Поскольку потеря нефтяных месторождений Северного Кавказа и Баку обернулась бы для наступающей Красной Армии полной катастрофой, руководством страны были приняты превентивные меры, направленные на лишение немецких войск базы поддержки2.

В учебнике МГИМО 2015 года, написанном при поддержке РВИО под редакцией С.Н.Нарышкина и А.В.Торкунова “Другое лицо войны” (том 4), также говорится о массовом коллаборационизме на Кавказе. Консервативный учебник при этом признает, что сама депортация была ошибкой: “Массовая депортация северокавказских народов поставила под сомнение легитимность борьбы с бандформированиями и обострила и без того сложные межнациональные отношения в регионе. Более того, в последующем именно эта акция стала одним из основных факторов дестабилизации внутриполитической ситуации на Северном Кавказе.”

В конце июля 1942 года группа агентов — адыгейцев, карачаевцев, кабардинцев и черкесов под командованием фельдфебеля Морица — была переброшена в район Майкопа. Спустя месяц группа капитана Ланге в количестве 30 человек, укомплектованная главным образом чеченцами, ингушами и осетинами, была переброшена в район селений Чишки, Дачу-Барзой и Дуба-Юрт Атагинского района для проведения одной из наиболее масштабных по замыслу Абвера диверсионной акции по захвату нефтяных месторождений и нефтеочистительных заводов в Майкопе и Грозном. Операция получила название "Шамиль"4. Таким образом, на Кавказе советским войскам приходилось воевать на два фронта, поскольку удара можно было ожидать не только со стороны немцев, но и с тыла, со стороны местного населения.

Семейные воспоминания сына участника операции "Шамиль"

Бывший руководитель администрации непризнанной Республики Ичкерия, ныне полит-эмигрант Апти Баталов рассказал “Кавказскому узлу”, что его отец Алдам Умаров, родом из села Чишки,  был одним из тех десантников, которые приземлились с парашютом в составе группы Вермахта.

“Я был очень маленьким и запомнил рассказы отца, даже не мне, а его односельчанам. Рассказывать он об этом не любил. Но ночи были длинные, односельчане приходили курить махорку. Когда он был в хорошем настроении, рассказывал, а иногда выгонял. Мы с братом прятались под топчаном и слушали. Впоследствии я расспросил уже односельчан отца, а также нашел тех, кто вместе с ними были теми десантниками, сослуживцами, фамилии мне известны. Как мне рассказывал один из его сослуживцев, мой отец “был последним командиром чеченской роты батальона "Бергман". В общем, отца призвали в Красную Армию в 1939 году в возрасте 16 лет. Я очень хорошо запомнил “Брест-Литовск”. В его военном билете было написано “131-й артиллерийский полк”. То есть, он был в составе того самого полка, который по другому берегу от Буга вошел в Польшу после нацистов, “освобождал” Брест. Он говорил, что помнит трупы поляков на улицах", - рассказал Баталов.5

"Отец попал в плен в сентябре 1941-го в Беларуси. Говорил, что начальники сбежали, они отступали. Он заснул в стогу сена, утром - выстрелы, собаки. Немцы приказали строиться в колонну, “уколов штыком”. Рассказывал, что кормили в плену, как кур: разбрасывали еду из кадушки, и кто пошустрей, тот и подобрал. По утрам собирали трупы - многие умирали от голода, было очень жестокое обращение. При этом, по его словам, в первое время пленных мусульман расстреливали как евреев, после, я прошу прощения, раздевания догола. Потом уже, когда пленных мусульман стало больше, убивать перестали. Добровольцев тренировали, учили прыгать с парашютом несколько месяцев в составе. Перед заброской их сфотографировали. Чтобы, если кто-то сбежит, потом шантажировать.  Насколько я понял, сбрасывали в Чишки, а также в Веденский район", - отметил сын участника операции.

"Многие после приземления разбежались, остались несколько человек, в том числе мой отец. Несмотря на традиции гостеприимства, просто так никто им не помогал. Помогали в обмен на оружие и на ткань от парашютов. Я очень хорошо запомнил рассказ, как немецкого офицера ранили в высокогорном районе. Тогда десантники одарили местных жителей оружием и самими парашютами - ткань очень ценилась, из нее чеченцы шили рубашки. В обмен на это офицера нарядили в платье невесты, замотали в фату, собрали фиктивный “свадебный кортеж” и в таком виде на лошадях на глазах офицеров НКВД транспортировали вниз до Толстой-Юрта, переправили через Терек и затем через линию фронта. В живых осталось 3-4 человека и мой отец", - сообщил Апти Баталов.

"После возвращения в Германию отец еще шесть месяцев учился на каких-то курсах, затем воевал в Югославии. Их командир батальона (500 человек) был из Урус-Мартана, но весь этот батальон, конечно, не состоял из кавказцев. Отец однажды отпустил двоих партизан, выстрелив в воздух вместо того, чтобы расстрелять их, но, если бы это заметили, его бы самого расстреляли. В мае 1945-го командир сказал “мы проиграли войну” и рекомендовал сдаваться только англичанам. Я не знаю точно, был ли он интернирован англичанами или американцами.

Ночью они сбежали из лагеря вместе с односельчанином и еще одним чеченцем из Дачу-Борзоя. Шли на восток, по ночам, днем отсыпались, до границы с СССР. Но их поймали и арестовали. На этот раз его пытали, избивали кнутом в НКВД. Я видел рубцы на спине, поскольку отец часто заставлял делать ему массаж. К тому времени один чеченец уже признался и указал на отца “вот этот нами руководил”. Однако отец ни в чем не признался и заявил “первый раз его вижу, меня с кем-то перепутали”. Признавшегося расстреляли, отца осудили на 25 лет. Но 25 лет он не сидел. Женился в Благовещенске Амурской области на русской и даже устроился там работать в милиции. У меня есть два сводных брата 1947 и 1949 годов рождения.

Через несколько лет ему удалось уехать в Киргизию, куда были депортированы его родители, но они уже умерли в ссылке. Там он уже снова женился, и родился я. Разговоры об этом были возможны буквально только в 1997-1998 годах, когда они осмелели, подумали, что Ичкерия победила. Теперь участников той операции нет в живых, а их сыновья побоятся об этом рассказывать, хотя мне известны их данные. Возможно, когда-то станет возможно и для них об этом говорить”, - завершил свой рассказ об отце Апти Баталов.

Масштаб операции был незначителен

По словам еще одного чеченского политэмигранта в Европе (Алман Умаров), в интервью “Кавказскому узлу” выходца из Шатойского района “известны случаи, когда коллаборантам удалось выдавать себя за ветеранов ВОВ. История стандартная: воевали в Красной Армии, попали в плен, попадали в отряды парашютистов, чтобы выжить, приземлялись, старались сбежать и разойтись по домам. Отец рассказывал даже о сотнях десантников, которые, однако, погоды не сделали и никакого массового восстания не подняли”.

Еще один выходец из Чечни, бывший журналист, на условиях анонимности рассказал “Кавказскому узлу”: “Я слышал рассказ о том, что, когда немецкие самолеты совершали разведывательные полеты, один из чеченцев попросил пролететь над родным селом, чтобы увидеть свой дом, маму. Правда или легенда? Точных данных очень мало, в связи с современной ситуацией в Чечне нет желающих об этом рассказывать, при том, что слухи об этой операции действительно широко распространены”.

Причины провала Абвера

Магистр истории университета Лейдена (Нидерланды) Питер ван Хуис, основной упор сделал на изучение немецких документов, хотя и сравнил их с советскими источниками, и пришел к похожим выводам, что и историк Иероним Перович: убедительных доказательств “массового коллаборационизма” не существует.  

“Немецкие архивные документы показывают, что, как и все другие операции Абвера, операция "Шамиль" провалилась. Изначально планировалось, что операция будет проведена во многих частях Северного Кавказа, но из-за стремительной смены линий фронта Абвер смог отбросить своих агентов только в тыл врага в горах Чечено-Ингушетии. Однако, как только первая группа десантников была выброшена на советскую землю, секретная операция была немедленно раскрыта, и НКВД послал подкрепление. Кроме того, многие десантники быстро потеряли связь друг с другом и впоследствии столкнулись с постоянной нехваткой продовольствия и припасов. Известно, что из 47 десантников, сброшенных в автономной республике, около трети из которых составляли немцы, только шесть немцев и три кавказских добровольца вернулись на немецкие рубежи", - сообщил историк.

“Остальные участники, вероятно, были убиты, захвачены в плен или, в случае некоторых добровольцев, оставались в подполье или пытались дезертировать обратно к Советам. Одним из вернувшихся немцев был руководитель операции, 29-летний обер-лейтенант Эрхард Ланге, награжденный Рыцарским крестом Вермахта за руководство операцией. Однако все, что он привез с собой из Чечено-Ингушетии, это список с именами 103 "абсолютно надежных" потенциальных “проводников” из числа местных жителей - не шокирующе большое число, если учесть тот факт, что он прожил более трех месяцев в автономной республике", - отметил ван Хуис.

“Хотя членам "Шамиля" удалось установить контакт с некоторыми из повстанческих групп, это не привело к плодотворному сотрудничеству, поскольку эти банды в основном состояли из преступников, озабоченных собственной враждой и личным выживанием. В течение всей операции агентам Абвера удалось спровоцировать только одну совместную стычку против советских войск на горе к югу от Махеты. Хотя поначалу к ним относились как к гостям, агенты Абвера не установили хороших отношений с этими членами банды. В какой-то момент чеченские банды не позволили агентам Абвера покинуть свою базу до того, как произошел сброс арсенала с воздуха, фактически взяв их в заложники. В документах НКВД этот сброс описан как пример того, как Абвер успешно спровоцировал местное вооруженное восстание среди чеченских сельских жителей, но немецкие отчеты показывают, что большинство стекавшихся к ним чеченцев, как правило, не следовали их инструкциям и сразу же бросали немцев, как только получали свое оружие. Оружие было чрезвычайно ценным в то время - стоимость пяти патронов для винтовки составляла "одну овцу", как позже писал обер-лейтенант Ланге. Помимо этого эпизода, который является всего лишь небольшим событием в контексте всей войны, в немецких отчетах не упоминаются какие-либо серьезные столкновения между чеченцами и Советским Союзом, которые можно было бы рассматривать как спровоцированные Абвером”, - резюмирует Питер ван Хуис.

Местные жители воздержались от помощи диверсантам

“Некоторые историки изображают отряд Абвера “Шамиль” как самостоятельную боевую единицу, но после высадки в горах они, по сути, действовали как шпионы, которые оставались невидимыми даже для чеченцев и ингушей, живших в горных районах. Агенты обычно прятались в горных лесах и перемещались только ночью. Сначала они носили немецкую и французскую форму, которая напоминала форму Красной Армии, но в конце концов они переоделись в гражданскую одежду, пытаясь избавиться от Советов. К третьему месяцу своего путешествия обер-лейтенант Ланге даже продал все свое оружие местному жителю в обмен на гражданскую одежду. В других случаях местные жители не верили агентам Абвера, когда те говорили им, что представляют немцев. Традиционное кавказское гостеприимство, возможно, способствовало тому, что некоторые чеченские и ингушские домохозяйства были готовы предоставить убежище любым голодным агентам Абвера, когда они появлялись на пороге их дома, но зачастую это происходило не так гладко. Обер-лейтенант Ланге рассказал, как иногда его подразделение находило укрытие среди местных жителей, но затем они также неоднократно просили их двигаться дальше как можно скорее. Мы также находим описание Ланге того, как он использовал тактику запугивания, говоря, что, если он не получит должного гостеприимства, он проинформирует нацистское руководство о предательстве со стороны чеченцев и ингушей. Одно это описание показывает, что не каждая семья считала своим долгом помогать агентам Абвера, но также иллюстрирует трудный выбор, который им пришлось сделать. В других случаях Ланге жаловался, что некоторые местные жители его предали”, - рассказал ван Хуис.

“Борис Цаголов был осетинским добровольцем, который возглавил одно подразделение Абвера после того, как они потеряли связь со своими немецкими товарищами. Цаголов оказался стойким сторонником нацистов. Когда Цаголов прибыл со своим отрядом шпионов в Северную Осетию, он решил продолжить движение и воссоединиться с Вермахтом. Это не обязательно было естественным решением, потому что кавказские десантники-добровольцы набирались из числа советских военнопленных и были свидетелями массовых зверств в концлагерях (на самом деле немецкие отчеты показывают, что около половины северокавказских красноармейцев, взятых в плен Вермахтом, умерли от голода вместе со своими русскими, украинскими и татарскими товарищами). Вернувшись в Берлин, Цаголов сообщил о противостоянии с отрядом НКВД во главе с русско-еврейским офицером. Хотя, возможно, что так и было, Цаголов подчеркнул, что этот офицер был евреем, чтобы произвести впечатление на немцев своим антисемитизмом. В своих показаниях Цаголов также стремился изобразить всех жителей Северного Кавказа стойкими антикоммунистами с прогерманскими настроениями, потому что это было в его интересах”, - рассказал историк

Стала ли операция "Шамиль" причиной депортации?

“Многие чеченцы и ингуши, несомненно, ненавидели сталинский режим, но, за исключением тех, кто получил образование, и солдат Красной Армии, горское население мало понимало, что собой представляют нацисты. Обер-лейтенант Ланге также упомянул в своем отчете, что многие местные жители, с которыми ему удалось пообщаться, спрашивали его, какова жизнь в Германии - они понятия не имели. С другой стороны, он заметил, что местные жители очень любили Турцию, которая на тот момент все еще была нейтральным игроком в войне. Это также было общим настроением населения: они старались не высовываться и надеялись, что все насилие скоро прекратится“, - полагает Питер ван Хуис.

По его словам, многие западные историки несознательно преувеличили значение восстания Исраилова (по времени совпадавшее с операцией “Шамиль”), объясняя этим депортацию.

“В основном это произошло благодаря сочинениям Абдурахмана Авторханова, который был другом Исраилова и перебежал к немцам, а также благодаря пропагандистским сочинениям самого Исраилова. В своих пропагандистских статьях Исраилов претендовал на роль лидера всех вооруженных банд в республике, но на самом деле большинство вооруженных банд были сформированы еще до немецкого вторжения. После того, как Исраилов ушел в подполье, нет никаких свидетельств того, что он когда-либо контролировал значительное количество этих групп. Он был могущественен только в своем родном регионе Терлой в Галанчожском районе, но даже среди членов его собственного тейпа, похоже, у него было больше врагов, чем друзей. Вообще, банды состояли из любопытной смеси крестьян, которые оставались в бегах с тех пор, как яростно сопротивлялись кампании коллективизации 1929–1930 годов; бандитов и скотоводов, скрывающихся от правосудия; традиционных абреков, живших  в лесу из-за кровной мести; и суфий, скрывавшихся после Большого террора  1937–1938 годов. Хотя число вооруженных банд несколько увеличилось из-за притока дезертиров, это было явление, которое началось уже с введением призыва 1 сентября 1939 года. Поскольку это было в начале нацистско-советского пакта, вряд ли таким способом дезертиры хотели “посотрудничать с Вермахтом”, - считает Питер ван Хуис.

“Горные районы Чечено-Ингушетии уже были свидетелями многочисленных боев между вооруженными бандами и Советским Союзом в период с 1929 по 1941 год. После вторжения немцев произошло некоторое увеличение насилия, но не до такой степени, чтобы мы могли говорить о всеобщем восстании. Это можно увидеть, изучив количество жертв, о которых сообщается в документах НКВД: в них указано, что в период с 22 июня 1941 года по 31 декабря 1944 года Советы понесли 227 смертельных потерь в Чечено-Ингушетии (в том числе 28 советских и партийных работников, 44 сотрудника тайной полиции, 155 военнослужащих НКВД и армии). Обратите внимание, что эта цифра также включает множество жертв, понесенных в период с 23 февраля по 31 декабря 1944 года, когда НКВД задерживал чеченцев и ингушей, которые яростно сопротивлялись депортации. Для сравнения, чеченским и ингушским повстанцам удалось убить почти 100 советских людей всего за пять месяцев вооруженного сопротивления коллективизации в 1929–1930 годах. Военные действия 1941–1944 годов так и не достигли масштабов предыдущих восстаний”, - отмечает ван Хуис.

Что касается хода депортации 1944 года, “многочисленные источники указывают на то, что военнослужащие НКВД совершили больше массовых зверств в Галанчоже, чем в других регионах Чечено-Ингушетии, когда собирали людей для депортации. Однако это не могло иметь отношения к операции "Шамиль". Исраилов был родом из Терлойского тухума Галанчожа, и в этом районе он, похоже, скрывался больше всего во время войны. После того, как Исраилов отправил письменные приглашения обер-лейтенанту Ланге, последний ненадолго сумел добраться до Галанчожа, будучи при этом окруженным "бандой грабителей", но вынужден был повернуть назад из-за наступления НКВД. После того, как НКВД начало депортировать чеченцев, Галанчожский район стал последним по времени. Во многом это было связано с географическим положением - до деревень, расположенных на крутых горах, зимой было очень трудно добраться. Многие чеченцы из других регионов, избежавшие депортации, бежали в эти высокие горы, в то время как вооруженные банды тоже были там активны. Таким образом, я могу только представить, что, когда войска НКВД подошли к Галанчожу, чтобы собрать все население, они встретили еще большее сопротивление, на которое они могли бы ответить еще более жестоко”, - полагает Питер ван Хуис.

Вероятно, Алдаман Умаров был в группе Ланге, потому что после возвращения из ЧИАССР Ланге был награжден и направлен в Албанию вместе с некоторыми выжившими в операции “Шамиль”, что примерно соответствует рассказу Апти Баталова о том, что его отец после участия в этом десанте воевал в Югославии”, полагает Ван Хуис. Он затруднился уточнить причины депортации: депортированными оказались и народы, к которым никаких десантников не сбрасывали.

“Любые документы архиважны для чеченцев: нас оболгали и в 1944 году, и позднее, выселение связали с немецкими шпионами, которым мы якобы помогали. Эту темную сторону непременно надо осветить”, - заявил корреспонденту “Кавказского узла” руководитель “Культурного объединения Ичкерия" в Вене Хусейн Исханов.

Апти Баталов высказал предположение, что обвинения в коллаборационизме с немцами были явно преувеличенными, однако при этом чеченцы и ингуши считались лояльными Турции, что и повлияло на решение о депортации.

 “Отец рассказывал, что, когда их группа встретились с, назовем их, “повстанцами”, их “бегало по Чечне несколько человек”. Отец говорил это пренебрежительно - то есть, это могло быть и несколько десятков, а точного числа он как рядовой солдат знать не мог, но в любом случае о глобальном восстании речи не шло, это миф. Исраилов — это была локальная история. Этого не могли не понимать и в НКВД. По косвенным свидетельствам, Сталин готовил наступление на Турцию для захвата проливов, чтобы завершить то, к чему Россия давно стремилась. А в этом случае чеченцы бы как раз оказались слабым звеном, поскольку сочувствовали Турции, и их депортировали. Испытание ядерной бомбы США в Японии охладило планы Сталина в отношении Турции. И хотя прямых доказательств этому нет, нужны дополнительные исторические исследования, а также рассказы тех очевидцев, кто сегодня говорить боится”, - полагает Баталов.

“В пользу этой версии действительно говорит ряд доказательств”, - согласен Питер ван Хуис. По его словам, он постарается развить тему причин депортации в новой публикации.

Депортация вайнахов состоялась спустя 14 месяцев после изгнания немцев с Кавказа

Историк Павел Полян, автор книги “Не по своей воле. История и география принудительных миграций в СССР” в комментарии “Кавказскому узлу” указал, что операция “Шамиль” приводится в качестве натянутого обоснования депортации чеченцев и ингушей.

“Из девяти народов СССР, беззаконно "наказанных" тотальными депортациями, только один – корейцы – был перемещен в 1937 году, т.е. до войны, хотя и в порядке подготовки к ней на Дальнем Востоке (очистка театра предполагаемых военных действий с Японией от неблагонадежного населения, то есть превентивно). Остальные восемь – немцы, финны, карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы, крымские татары и турки-месхетинцы – выселялись во время войны. Случай турок-месхетинцев напоминает, скорее, корейский: та же очистка театра предполагаемых военных действий – на этот раз с Турцией. Немцы и финны – однозначно превентивные депортации этносов, титульных для воюющей с СССР стран-врагов. Карачаевцы, калмыки, балкарцы и крымские татары – это отчетливо депортации возмездия, коль скоро ареалы их традиционного расселения оказались под оккупацией, дав возможность проявить себя коллаборационизму (впрочем, случай крымских татар немного рифмуется и с турками-месхетинцами)", - отметил Полян.

По его словам, особняком в этом списке стоит депортация вайнахов, чеченцев и ингушей, выселенных на стыке февраля-марта 1944 года. "Превентивность тут отпадает: депортация состоялась спустя 14 месяцев после изгнания немцев. Возмездность, вроде бы, тоже: из территории ЧИАССР под оккупацию попал лишь Малгобек с русским преимущественно населением - так что обвинять в предательстве народ, даже не познакомившийся с немецким сапогом, было бы сложно…Стоп! Как это – не познакомившись?! А старший лейтенант Ланге и немецкие парашютисты? По некоторым сведениям, с августа 1942 по август 1943 года было десантировано аж восемь команд общей численностью 77 человек, из них большинство - завербованные вайнахи из военнопленных! Ну чем не оккупационная власть, пусть и попрятавшаяся по горным хуторам?! Сам Ланге вел скорее этнографический, чем разведывательный дневник и был весьма скептического мнения о боевом потенциале вайнахских повстанцев. Общее число их он оценивал максимум в тысячу человек, что в 2-3 раз меньше аналогичной их оценки охотившегося на них НКВД. Но и это - лишь полпроцента от численности депортированных вайнахов! Ловите, судите, наказывайте! И даже если предателей или просто нелояльных советской власти вайнахов было бы не 0,5%, а 50 или 95%, то судить нужно каждого и судить строго индивидуально!"- пояснил свою точку зрения Павел Полян.

Тем не менее за неимением чего-либо более вразумительного нынешняя постсоветская историография вынуждена пользоваться следующим объяснением мотивации действий Кремля. "Для пресечения деятельности бандформирований советское руководство решило одним ударом максимально сузить социальную базу повстанчества… [и провести] поголовную депортацию ряда северокавказских народов"7.Но народ – не социальная база и не единица репрессии, кто бы ни приказывал его суживать или гнобить – Гитлер ли, Сталин или кто-то еще.

Автор: Анастасия Кириленко, специально для "Кавказского узла"